ИЗУМРУДНАЯ КРЫША
часть первая "Тарасыч".
Жизнь у семьи Тарасыча начиналась только с момента, следующего за моментом ухода Тарасыча на работу. До той секунды, когда дверь за главой семейства закроется, семья испытывала страстотерпие и всё, за что причисляют к лику святых. Без-воз-мезд-но. Просто - пусть он уже уйдёт. Пусть просто уйдёт до вечера. Или хотя-бы до трёх часов. Но чтобы дал пожить.
[Spoiler (click to open)] Причина была такая: Тарасыч от чрезмерной любви к педагогике воспитывал своё семейство методом придирок, назойливых указаний, выводом на чистую воду лжецов от домашнего быта.
Жена мечтала, чтобы муж начал завтракать. Он бы занял себя яичницей, и как-то скоротал время до выхода из дома. Но Тарасыч не ел по утрам, а вставал, дорогой педагог, рано. И начиналось:
- Почему эти ботинки стоят здесь?
- Покажи, как ты с вечера собрал портфель. Да, всё выкладывай, открывай дневник, и я буду проверять.
- Где запасная карта памяти на фотоаппарат? Какая разница, зачем? Я задал вопрос - покажи мне, где ответ. Нет, отвечать не надо - покажи. Принеси и покажи.
- Показывай, как ты чистишь зубы. Так, засекаю время.
- Где мои штаны, 1998 года ношения? Принеси и покажи. При чём здесь выдулись колени? При чём здесь вообще это?! Ты мне их найди и покажи, я знаю, что ты выбросила. Да-а, я всё хочу сложить аж до люстры слоями по всей квартире, и ничего не выбрасывать, но ты мне покажи мои штаны, которые я тебя прошу.
Время - семь часов утра, пятнадцать минут. И так до восьми. Потом ещё пятнадцать минут, и он уходил. Но жена жила периодами. Минутами. Крупицами немыслимых сил для терпения этих минут. Ноль возражений, все штаны искались и предъявлялись, после чего скатывались в ненавистный ком и выдворялись на балкон. Чтобы предаться забвению ещё на десять лет вместе с братьями-кроссовками. Вместе с пересохшим принтером и лентами, которыми украшали свадебную машину. Жена не видела повода для скандала или развода. Просто временный дискомфорт. Потом Тарасыч уходил и можно было жить.
Тарасыч был хороший человек, добротный муж и отец, каких поискать. Просто он хотел держать всё под контролем, а понятий о быте не имел никаких. И решал задачу установить контроль над ведением домашнего хозяйства таким образом, каким смог генерировать. Всего лишь. С его уходом никто ничего не начинал мыть с особенным рвением или учить, или составлять бюджет, или осваивать новые рубежи в кулинарии. Его припадки контроля просто терпели, и уживались как могли.
Особенным счастьем были его поездки: "ноги", - как называла это жена. Так и спрашивала, когда видела в руках мужа зелёные билеты укрзализныци: "У тебя ноги?". Он по началу приглашал её с собой, но она пару раз выехала и поняла, что не любит этого. Не влилась в процесс счастья.
А Тарасыч был счастлив поездками, у него реально были "Ноги", которые начинали болеть, когда стояли на месте. Его ценности даже не предусматривали дискуссий на тему "Что важнее: поездка или новый диван". Хотя, в принципе, Тарасыч работал в частной лаборатории качества угля, деньги он зарабатывал неплохие, и мог себе позволить содержать не одну любовь своей жизни, а две: семью и поездки. Хватало. Тарасыч сначала думал, что жена вольётся в такую жизнь, много возил её, потратил на это кучу сил и размышлений: как составить график поездок, чтобы жена влюбилась в этот процесс так же, как и он. Но всё впустую. Она любила сидеть дома, и что она именно любила в том сидении - не установлено. Лепила руками какие-то фигурки, продавали на выходных ... фу. Мышиная возня. Называла это: "Хочу быть к тебе ближе". Но как можно быть ближе с таким товаром к его взрослому занятию?!!! Женщина, мало он её гоняет, она всё никак не умнеет.
Сегодня Тарасыч собирался на поезд, и жена напоминала: "У тебя же билеты, поспеши". Но он не спешил, требовал, чтобы жена запустила при нём стиральную машинку. Тарасыч чувствовал,что машинка сломалась, а жена это скрывает. Машинка отстирала своё полоскание, и Тарасыч не удовлетворился. Ложь в быту пахла, была где-то рядом, и Тарасыч выяснил бы её, если бы не время отправления поезда. Пора.
Севастопольский отправлялся ближе к ночи, все уже ждали его на платформе. Билеты были у каждого, но места разбросаны по всему поезду. Катюха поздно позвонила, не успели вырулить ситуацию по сближению в поездке. Та ладно, ехать ночью, говорить не о чем, беды нет. Даже лучше - остаться один-на-один с дорогой, со стуком колёс, с картинами за окном, с запахом поездки. Опьянеть от всего этого, снова задуматься, как и почему повезло именно ему, и почему жене это не по нраву, стараться не уснуть, чтобы не пропустить ни одного мгновения этого сладкого состояния, в итоге заснуть и видеть странные сны ...
[Spoiler (click to open)]